2 ноября, в День мертвых, мы приехали на индейское кладбище в город Отавало. С давних времен народ отавалос хоронит здесь своих предков. Толпа несет охапки цветов и еду в огромных тазах.

Женщины одеты в традиционную черную юбку и белоснежную вышитую рубашку. Мужчины — в пончо и белых штанах, либо футболках и джинсах — щеголяют длинной косой. Она — предмет их гордости.

Редко слышится испанская речь — в основном здесь говорят на кечуа. Мы сразу выделяемся в толпе: кроме трех-четырех туристов европейской внешности, больше никто не тревожит праздным любопытством встречу отавалос с предками. Толпа заносит нас в узкий проход, по обеим сторонам которого расположились торговцы. Они продают фрукты и напитки вперемешку с похоронными венками, деревянными крестами и традиционной поминальной едой — хлебными человечками «уауас дель пан» (исп. guaguas del pan: guagua на языке кечуа — «ребенок»).

Кладбище поражает количеством народа. Семьи сидят на могилах и беседуют, разделяя трапезу с ушедшими. Сразу удивляет, что по земляным холмикам и надгробиям свободно ходят люди. Дети развлекаются, прыгая с могилы на могилу, и никто им не делает замечаний. Кладбище тонет в цветах, к каждому кресту привязан букет.

Я обращаюсь к девушке, которая сидит на надгробии. Ее зовут Адель. Здесь похоронен ее отец. Она рассказывает: «В этот день мы приносим цветы, еду. Вся семья объединяется, чтобы порадовать ушедшего. Вот посмотрите, наши родственники с другой могилы прислали нам тарелку с фруктами и пан де муэрто (исп. «хлеб мертвых») — это традиция обмениваться едой». «Какие цвета важны для этого дня?» — спрашиваю я. Она задумывается и отвечает: «У нас нет специального цвета для Дня мертвых. Конечно, есть люди, которые используют черное (она указывает на старуху в черном покрывале), но в основном мы предпочитаем белое». А вот бумажные венки, по словам Адель, оказывается, имеют свою цветовую символику: для взрослых — фиолетовые, черные и синие, а для детей — белые и голубые. Я оглядываюсь и теперь вижу много детских могил.

Там и тут шныряют мальчишки, продающие деревянные кресты. Оказывается, кресты меняются каждый год. Старые же просто вытаскиваются из земли и сваливаются в кучу тут же. Хотя есть и исключения. Вот деревянный крест с датой — 1960 год: близкие умершего не выбрасывают его, а уже почти 50 лет ежегодно обновляют.

Как объясняет Адель, каменные кресты появились недавно, но даже и к ним в День мертвых приставляют деревянные. Есть и каменные надгробия, непременно с площадкой, удобной для семейных посиделок. Что касается ритуала похорон, то в Отавало до сих пор следуют древней традиции, закапывая с покойником его любимые вещи. «Вы должны хорошо подумать, что он захочет взять с собой, — говорит Адель. — Ребенку, например, оставляют его любимую игрушку».

Поблагодарив Адель, мы отправляемся дальше. Над кладбищем раздается перезвон: дети группами ходят по могилам, позвякивая маленькими колокольчиками. Одна из них — очаровательная девочка в белом платье — улыбаясь говорит: «Мы ангелы. Мы звоним и радуем мертвых».

Лус Мария Титуания, которая пришла сюда помянуть всю свою семью, объясняет подробнее: «В колокольчики могут звонить только дети, потому что они — безгрешные ангелы. Этот звон помогает душам усопших быстрее подняться к Богу, не задерживаясь долго в чистилище». Звон колокольчиков невольно напоминает магические обряды, в которых индейцы общались с миром духов при помощи погремушек.

У одной из могил стоит старик в черном костюме. Я решаюсь спросить у него, почему на надгробии выгравирована только дата смерти. Гало Рамиро Терран (так его зовут) объясняет, что дата рождения уже не важна: «Ведь он ушел». Его друг, Рамон Альберто Хакоме, основатель общества Святой Девы Марии в соседнем городке Атунтаки, продолжает: «Важно оставить дату смерти, чтобы близкие знали, когда его вспоминать. Теперь он родился в другом мире». Рамон, подумав, добавляет: «Вы знаете, что происходит с душами некрещеных детей? Они становятся злыми духами, которые могут причинить вред, если у вас нет этого…» — и он выразительно поднимает массивный крест, висящий у него на шее.

Теперь мы по-новому смотрим вокруг. На этом кладбище обозначена граница — дата перехода из одного мира в другой. Мы легко узнаем, чья перед нами могила — взрослого или ребенка. Но все же чувствуем, что мир индейцев отавалос не так прост, как кажется на первый взгляд. Нас сбивает с толку гремучая смесь из католических крестов с глубоко языческими колокольчиками, весельем на кладбище и белыми одеждами «скорбящих».

Источник: Частный корреспондент